Иконописец милостью Божьей
Светлой памяти Вичурова Вячеслава посвящается
Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. (Евангелие от Матфея, глава 6, стихи 19-21.)
В ночь с 13 на 14 августа 2017 года на 49 м году жизни преставился ко Господу Вичуров Вячеслав. Многие знали его как иконописца, он был большой мастер своего дела, как говорят: иконописец милостью Божией. По хорошей русской традиции хотелось бы вспомнить этого человека, помянуть его добрым словом. Дай Бог, чтобы память о нем, о его трудах осталась в наших сердцах, чтобы молитва за упокой души раба Божьего Вячеслава не иссякала.
Вичуров Вячеслав Константинович родился под Костромой в деревне Середняя. С детства в нем проявился художественный талант. Подростком Слава занимался в художественной школе №1 имени Н.П. Шлеина (это старейшее учебное заведение Костромы, история которого восходит к началу ХХ века. Обучение в школе всегда находилось на высоком уровне, базировалось на прочном фундаменте академических традиций и реалистической живописи). Когда отец привел его в школу первый раз, Славе дали чистый листок, карандаш, чтобы он выполнил задание преподавателя. В итоге его сразу зачислили во второй класс. Учителя всегда его выделяли, говорили, что он не просто копирует, срисовывает что-то, а пытается как бы пропустить задание через себя, написать что-то свое. Вячеслав окончил художественную школу с отличием, неоднократно получал грамоты.
После окончания общеобразовательной школы, Вячеслав решил пойти учиться в Красносельское училище художественной обработки металла (Кухом). Это знаменитое училище, выпускающее мастеров ювелирного дела. Находится в поселке Красное-на-Волге, в 35 километрах от Костромы. Вячеслав поступил на гравера по металлу. Благодаря своему упорству и терпению успешно занимался в училище все время обучения. Здесь его преподаватели также выделяли. Если по математике, другим общеобразовательным предметам у него бывали и четверки, и тройки, то по специальным предметам Слава всегда учился на «отлично». Уже студентом он делал чисто ювелирные работы. Однажды своей знакомой сделал сережки, внутри каждой помещалась маленькая янтарная свечечка. В училище писал портреты однокурсников, родных, вырезал по дереву. Сохранился вырезанный Вячеславом из дерева портрет Владимира Высоцкого, песни которого он тогда очень любил.
Важной чертой характера Вячеслава, которая хорошо его характеризует, была последовательность, упорство в достижении цели. Если он брался за дело, то старался довести его до конца. Например, отец часто отдавал ему чинить старые часы, которые даже мастер-часовщик посоветовал выкинуть. Юношей Вячеслав занимался каратэ, тренировался не только в спортзале, но и дома. Надевал кимоно, подвешивал в комнате спичечный коробок под потолок и тренировался на нем, отрабатывал удар, пытался носком ноги дотянуться до коробка.
В конце 4 курса Вячеслав добровольно пошел в армию. То есть он мог бы еще доучиться в училище, но возраст подошел, и Вячеслав решил пойти служить. Служил в Германии (ГДР), в автомобильных войсках. Когда начальство узнало о его таланте, Вячеслава перевели в другую часть. Там он занимался оформлением, той работой, которая была ему близка. Вячеслав здесь проявил себя и как скульптор. К очередному военному празднику вылепил бюсты известных советских военачальников, за что получил отпуск домой. А однажды родителям даже пришла бумага с благодарностью от армейского начальства за воспитание сына: Вячеслав прекратил дедовщину в своем отделении. О том, как он это сделал, сказано не было, вероятно помогли юношеские занятия каратэ. Вообще это уникальный случай, так как о фактах дедовщины в армии не принято говорить, а тут родителям даже прислали благодарность. После службы в армии Вячеслав вернулся на 4 курс училища, которое вскоре закончил. У него была интересная дипломная работа, которую даже не сразу утвердили: бронзовый крест, из подножия которого вырастает церковь. Оригинал работы сейчас неизвестно где, но владыка Викентий сохранил гипсовый макет этой работы, который находится в храме села Дурасово.
В это время Слава начинает ходить в церковь. Хотя он и был крещен при рождении в церкви села Стрельниково, но в детстве, юношестве в храм не ходил. Его приходу в храм предшествовал такой случай. Один из его однокурсников, будучи сыном новообрядческого священника, предложил ему однажды пойти в церковь. А отец сказал Вячеславу: «Вячеслав, зачем тебе идти в ту церковь, ты же крещеный старообрядец». В тот же день они поехали в Стрельниково. Также в то время Вячеслав много помогал в храме села Дурасово. Именно в это время он начинает писать иконы. Одна из первых работ Вячеслава, образ пустозерских мучеников, сначала была выполнена в гипсе. Позже именно с этого макета была сделана литая икона для всеобщего распространения. Вячеслав советовался с другими иконописцами (инок Алимпий, Димитрий Барановский, Ирина Владимировна Никольская), учился древнерусскому письму, но в основном до всего доходил сам. Много читал по иконописи, выписывал книги, постоянно учился, совершенствовал свое мастерство. Вячеслав частенько и доски для икон делал сам. А если даже и покупал, то переделывал доску, доводил до ума: убирал сучки, вклеивал новую вставку. Делал на совесть. Слава и отца обучал иконописному делу, показывал ему, объяснял. Однажды при посещении Костромы к ним в гости приехал митрополит Андриан. Он смотрел работы Вячеслава, причем не только иконы, но и вырезанные из дерева различные поделки. Обратил внимание владыка и на работы Константина Леонидовича, отца Вячеслава, который также вырезает из дерева. Причем он не только вырезает, например чаши для причащения, шкатулки, тарелки, ложки, но и украшает свои изделия рисунками различных храмов или пейзажами. Владыка Андриан смотрел-смотрел, вертел в руках маленькую расписанную резную солонку и произнес с улыбкой: «Да у вас тут прям семейный подряд!»
Вячеслав не только писал икону, он мог сам сделать киот, украсить его, вставить стекло. В храме города Костромы находится икона верховных апостол Петра и Павла полностью сделанная руками Вячеслава. Когда Вячеслав закончил эту икону, помолился, он увидел на образе за стеклом капельку воды: словно по щеке апостола Павла текла слеза.
Также Вячеслав занимался и реставрацией икон. Брался за самые сложные работы, казалось, почти невыполнимые, но благодаря его мастерству и старанию, тщательности и усердию икона обретала новую жизнь. Бывало, старушки приносили Вячеславу старинные иконы, просили подправить, подновить. Давали за это какие-то небольшие деньги. Думали, ну Вячеслав там чуть-чуть подрисует, работы немного. Но подчас проще написать новую икону, чем реставрировать старую. Вячеслав брался и за такие работы, довольствуясь даже небольшой платой. Он так и понимал заповедь о любви к Богу, как написание икон, работа для Церкви, а заповедь о любви к ближнему, как написание икон для простых людей. Талант, дарованный ему Богом, Вячеслав не закопал, не спрятал в свой личный мешочек, он отдал его на служение Церкви и людям.
Слава был очень загружен работой для храмов, поэтому простым людям он писал меньше. В разное время я пытался заказать ему образ мученицы Татианы, Даниила Московского, он говорил, что помнит все заказы, что у него все записано, но в первую очередь пишет для храмов. Но все-таки одна икона, написанная Вячеславом у нас дома есть. Я очень благодарен Славе за эту работу. Это икона Казанской Божией Матери. Она ценна и дорога для меня еще и тем, что ее заказывала Славе моя сестра Таня. Образ Казанской Богородицы помогает в восстановлении зрения, чем Таня тогда серьезно занималась. Вячеслав написал икону, когда Тани уже не было в живых. Эта икона осталась как память о ней, о ее вере в помощь и заступничество Пресвятой Богородицы, как ее указание и завещание нам молиться Богородице о духовном прозрении, об умягчении наших сердец.
Вячеслав писал иконы не только для храмов Костромской и Ярославской епархии. У него были заказы и из других регионов, со всей России, даже нашим христианам во Францию. Особенно много Вячеслав потрудился для Николо-Улейминского монастыря. После пожара он несколько месяцев жил в монастыре, помогал, реставрировал пострадавшие от огня иконы. Несколько последних лет Вячеслав работал над иконами 12 великих праздников для Спасо-Преображенского собора города Костромы, но закончить эту работу не дала ему болезнь. Вячеслав – автор одного из первых образов святителя Геронтия, епископа Петроградского и Тверского, прославленного нашей Церковью в лике святых. В планах у Вячеслава было написать образ священномученика и исповедника Аввакума к 2020 году, к 400-летнему юбилею со дня рождения несгибаемого протопопа. Последняя работа, которую Вячеслав закончил буквально за две недели до смерти – отреставрировал запрестольный крест из церкви села Большое Непряхино Нижегородской области.
Вячеслав был строг во всем, что касалось вопросов веры. В том числе, как говорят, обрядовой, внешней стороны. Он понимал и очень тонко чувствовал, что обряд, точнее чин, является внешним выражением веры. Бывало, молятся они дома с отцом, Вячеслав скажет: «Пап, ты тут остановочку не сделал, здесь знак препинания. В этом слове ударение на другой слог». Он мог свободно, без оглядки перекреститься на улице, в транспорте. Не стеснялся заговаривать о вере, о Христе с незнакомыми людьми. Вячеслав из-за большой загруженности работой не всегда приезжал в храм на службу, но старался вымаливать ее дома, а в посты и с земными поклонами.
Вячеслав всегда во всех разговорах, обсуждениях старался опираться на текст Священного Писания. Причем не только когда это касалось вопросов церковной жизни, но и простых житейских вопросов. Он негативно относился к тому, когда люди сами пытались толковать или комментировать Евангелие, он всегда старался брать за основу толкования святых отцов церкви. Бывало, мы со Славой спорили, даже на повышенных тонах. Но я всегда ценил его за тщательное отношение к делу, за его стремление докопаться до истины, дойти до самой сути. Я мог на него и разозлиться и даже что-то резко сказать, но всегда потом старался попросить у него прощения, как-то сгладить конфликт. Меня просто обезоруживала его простота, какая-то детская непосредственность и даже беззащитность.
Вячеслав был безсребренник, готов был последнее отдать ближнему. Редкое и очень дорогое качество по нынешним временам. Как сказано в Евангелии, он собирал богатства не на земле, где тля растлевает и ржа поедает, а на небе, оставляя по себе добрую память в сердцах людей. После него останутся его работы: множество написанных им и отреставрированных икон, в храмах Ярославско-Костромской епархии и по всей России. Останутся иконы, написанные им для христиан нашей церкви буквально за «спаси Христос». Даже если Вячеслав знал, что человек состоятельный, может заплатить за икону немалые деньги, все равно он брал меньше, чем другие мастера за такую же работу. Небогатым людям, старушкам он говорил: сколько сможете, сколько по силам. Деньги, бывает, перечислит погорельцам, больным людям. Всем тем, кто как он считал, в них нуждается больше, чем он сам. Вячеслав говорил: на мне что есть, больше ничего не надо. В мир пришел человек голый, голым уйдет. Иногда так получалось, что у него не было денег на дорогу до храма, на другой конец города он шел пешком. Вячеслав жил в поселке Караваево, рядом с Костромой, в обычной многоквартирной пятиэтажке. Жил он вместе с отцом и братом, мама его умерла много лет назад. В доме Вячеслав был со всеми приветлив, общался, рассказывал про старообрядчество: кому-то книжку подарит, другому просто доброе слово скажет.
Вячеслав не раз участвовал в крестных ходах нашей Церкви. И Вятская земля, и славный град Боровск помнят его труды и молитву. На Великорецком крестном ходе какой-то год Вячеслав почти не шел, все помогал на кухне. Как бы ему не хотелось идти вместе со всеми, как бы его душа не рвалась к совместной молитве, он добросовестно и терпеливо исполнял возложенное на него послушание: чистил картошку, носил воду, помогал отвозить обед к месту привала. Получил благословение и считал эту работу не менее важной, чем сам крестный ход.
Вячеслав вел дневник, он назвал его «Дневник самоконтроля». Не в одной тетрадке, а просто на отдельных листках бумаги мелким почерком записывал свои мысли. О жизни Церкви, о покаянии, о соблазнах современного мира, о грехе и о болезни как следствии греха, и еще о многом другом написано с любовью и смирением. В этих записях его душа как открытая книга. Особенно запомнилась мне одна запись, которая сделана была не очень давно, в то время, когда Вячеслав уже болел и лечился (прошел курс химиотерапии, изучал систему здорового питания), пытался победить свой недуг. Он рассуждает о том, что способствует здоровью духовному и физическому, и как важное условие этого определяет: раннее пробуждение с радостью встречи грядущаго дня…
Последние месяцы Вячеслав болел, в церковь не ходил, молился дома. Я поздравлял его с Пасхой, он приглашал в гости. Я хотел приехать к нему пообщаться, планировал поучиться у него резьбе по дереву. Но как часто бывает, работа и заботы закрутили меня в плотный водоворот, я так и не добрался до дома Вячеслава в эти три месяца. Когда мы вернулись из Вятки, с Великорецкого крестного хода, первой новостью было известие о смерти Вячеслава. На похороны собрались родственники Вячеслава и прихожане храмов г.Костромы, с.Дурасово, с.Стрельниково. Чин погребения возглавил епископ Викентий, ему сослужил о.Василий, духовный отец Вячеслава. Владыка Викентий сказал над гробом прощальное слово о покойном, правдиво и по-доброму. Вячеслав готовился к иноческому постригу, ему уже было сшито облачение, только так Господь устроил: облачение привезли, когда Вячеслав уже упокоился. Хотя он, в сущности, и жил как инок: когда писал икону, строго постился, ел один раз в день, усердно молился. Мясо вообще не ел. Похоронили его в кафтане, т.к. обычный костюм он редко надевал, ему более по сердцу была церковная одежда.
В день похорон 16 августа стояла ясная солнечная погода. Я сразу вспомнил 25 августа 2008 года, похороны моей сестры Тани. Была такая же солнечная и жаркая погода. Для меня тогда был поразительным этот контраст между смертью, могилой и ясной погодой, голубым безоблачным небом, солнечными лучами, которые пробивались сквозь листву деревьев. Но Господь наверно так нам показывает, чтобы мы не унывали, не печалились о душах этих людей, а просто молились усердно и уповали на милость Божию, на Его Праведный Суд. Когда погребение закончилось, во главе с о.Василием мы пошли на могилу к Нонне Афанасьевне Кузьминой, уставщице левого клироса нашего храма, у нее 19 августа день ангельской памяти. Там помолились заупокойную литию. А потом дошли и до могилы моей сестренки Тани, 22 августа у нее година. И такая мысль пришла в голову: мы помолились сейчас за всех наших христиан, обошли несколько могил, словно соединили молитвой как крепкой нитью память о них в наших сердцах. Я верю, что и они там, в ином мире молятся за нас. Пусть их нет здесь с нами, но мы связаны с ними неразрывно.
Дай Бог рабу Божьему Вячеславу упокоения в селех праведных, где несть болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь вечная…
При подготовке статьи использованы воспоминания о Вячеславе епископа Викентия Костромского и Ярославского; иерея Василия Терентьева, настоятеля Спасо-Преображенского собора г.Костромы, духовного отца Вячеслава; Константина Леонидовича, отца Вячеслава.
Подготовил Евгений Барсуков, град Кострома, август-октябрь 2017 г.
